Символы (культурные метафоры) в древнерусской культуре и литературе
Символ — от греч. соединять, связывать.
Символы служат важными культурными скрепами, охватывающими человеческий быт, хозяйство, общественную жизнь, политику — мир человеческий, и природный мир, — и мир иной.
Символы в форме метафор, аллегорий, иносказаний играют огромную роль в художественной литературе; без выявления и понимания их языка невозможно понимание литературы, искусства.
В древней культуре символ — это что-то гораздо более глубокое и важное, нежели литературный троп, и связь его с объектом более серьезная и внутренне оправданная, чем мы это сегодня понимаем. Как бы ни были разнородны и внешне несхожи символ и соединенный с ним объект или явление, что-то общее между ними все же есть.
Символы возникли не по человеческому произволу, не случайно; их происхождение уходит в глубь веков. В древней культуре символы очень устойчивы и не менялись столетиями, даже тысячелетиями.
Как правило, символ больше говорит чувству, интиуции, подсознанию, нежели рассудку.
Символ в культуре — это чаще всего выражение какого-либо явления или вещи в иносказательной форме, близкой нашим чувствам.
Символы обычно выполняют в древней культуре функцию соединителей с иным миром — они соединяют кого-либо или что-либо с миром божественным, иным миром.
Рассмотрим некоторые ключевые символы древнерусской культуры.
Вода
В старинных мифах, преданиях, былинах реки почитались то ли богами, то ли мифическими богатырями (Нил в Египте, Ганг в Индии и др. почитались священными, изображались в виде божеств; ср. изображение «духа» реки Иордан в виде маленького человечка на иконах «Крещения Господня»). Разного рода древние предания тесно связаны с реками, вблизи которых издавна селился народ. В русском фольклоре река Волга называется матушкой, как живое существо, со своей волей и характером, властительница и хранительница одновременно.
Поэтому зачерпнуть шлемом воду из реки (в «Слове...») имело далеко идущий смысл: это означало приобщение к силе реки и ее покорение, а также овладение тем пространством, которое находится за рекой.
Вода — это один из первоэлементов, стихия воды почиталась главной. Ведь землю можно обработать, от ветра укрыться, а водная стихия почти всегда сильнее человека, это самая грозная стихия (она сравнима лишь с огнем).
Чтобы утихомирить бурю на море, бросали в воду людей — приносили жертву, дабы умилостивить божество. Легенда о Садко сохранила для нас следы этого обычая. Об этом же поется в старинной песне о Стеньке Разине: он бросает персидскую царевну «в набежавшую волну», хотя причина его поступка приводится иная — все-таки это уже 17 век. В Библии есть рассказ о пророке Ионе. Имеется и прямой исторический факт: в 4 веке византийская царица Елена перевозила по морю из Палестины в Константинополь Крест, на котором когда-то был распят Христос; когда же поднялась буря, то был выброшен за борт человек (возможно, преступник).
Итак, водная стихия считалась живой в прямом смысле этого слова и символом жизни. В сказках встречается мертвая и живая вода: первая обычно сращивает у умершего порубленные части тела, а живая возвращает ему жизнь.
Реки считались дорогой в иной мир. Поэтому умерших пускали в ладьях по течению; такой обычай до сих пор существует в некоторых местностях в Индии. Поэтому же, во времена Владимира Святого, свергнув деревянных идолов, которым киевляне раньше поклонялись, их сбросили в Днепр. Пришедшие в ветхость иконы не уничтожали, а пускали по воде.
Согласно Библии, рай окружают райские реки. В русских (и не только) народных сказаниях рай отделен огненной рекой и грешник не может ее перейти (ср. волшебные сказки). В древнегреческих мифах загробный мир отделен от нашего подземными реками. Очень часто тамошний мир виделся в океане. Таковы острова блаженных у греков.
В христианской литературе вода, река, озеро — символ жизни, а также христианского учения. Проповедник 12 века Кирилл Туровский называет Христа «животным (т. е. живым: живот — жизнь) озером», а святых «реками разумного рая». В Похвале князьям Борису и Глебу они названы потоком, текущим от колодца живоносной воды, которая исцеляет верующих. О княгине Ольге говорили, что она как губка впитывала в себя христианское учение.
Вода играет огромную роль в обрядах и таинствах православия. Воду освящают, а затем кропят ею людей, вещи, дома для ограждения их от нечисти. В воде крестят, т. к. прохождение через воду у многих народов, в том числе и нехристианских, рассматривается как прохождение через иной мир, где человек обретает новое состояние, мудрость и силу.
О воде можно еще многое рассказать — такой это распространенный и емкий символ. Разумеется, в древности люди прекрасно были осведомлены о практических свойствах воды: водой утоляют жажду, моются, по воде иногда легче передвигаться, чем по земле... Но насколько же богаче были у них представления, чем у современного человека!
В «Слове...» есть такое место: когда половцы наступают, реки мутно текут.
Мутная вода — это символ половецкого наступления, т. е. поражения русичей (ср. в сказках: мутнеет или подергивается кровью вода, оставленная в кринке героем, значит, с ним случилась беда).
Вспомним еще одно сравнение: бурное море изображает жизнь, полную волнений и невзгод. Мутные реки и бурное море — это символы; поражение русских и бедственная жизнь — явления, связанные с символами. В этих примерах водная стихия как бы связана с людьми — так и полагали в древности.
Природа и человек мыслились глубоко связанными. Считалось, что природные стихии руководимы божествами, а потому воздействуют на людей, а отчасти и наоборот: люди могут воздействовать на стихии, призывая божества. Что касается божеств, то в дохристианскую эпоху их представляли тесно связанными с предками.
Природа страдала и радовалась вместе с людьми. Когда князь Игорь разбит, клонятся трава и деревья («никнет трава от жалости, а дерево с тоскою к земле приклонилось»), Ярославна обращается к природным стихиям (ветру, реке, солнцу) с призывом разделить ее горе.
Все это оказывается возможным еще и потому, что солнце, вода, воздух, растительность наполнены особой жизнью, сродной с человеческой. Так понимали природу древние. В древнем христианстве было такое же понимание, хотя и не у всех. Древнерусский человек видел в разных вещах не столько различие, сколько общее. Между людьми и природой общее — это их, если можно так выразиться, живость. Это понималось не просто умом, теоретически; так чувствовалось и ощущалось. Река движется, волнуется, блестит на солнце, а солнце обдает нас светом и теплом, которые нам так необходимы и приятны; ветерок шумит, играет листвой, и она трепещет... Разве все это отделимо от нашей жизни, разве не живое?
Таково было мироощущение наших далеких предков, но и сейчас некоторые из нас порой чувствуют нечто подобное.
Солнце как культурный символ царя/князя
В дохристанскую эпоху было убеждение, что солнце непосредственно связано с потусторонним миром — миром божеств, предков, миром нечеловеческим, могущественным и грозным (грозный — не только наводящий страх, но и творящий справедливость: справа — суд).
Когда солнце закатывалось за горизонт, думали, что оно уходит в подземный мир или его съедает злая сила мрака. Такие представления были, пожалуй, почти у всех древних народов. К примеру, каждую ночь бог солнца Ра (Древний Египет) плывет по подземному Нилу в глубины земли, где борется со змеем Апопом, одерживая под утро победу, с тем чтобы на следующую ночь бороться снова. Солнце обычно связано с божествами: у древних греков — с богом Аполлоном; из русских языческих божеств ближе всего к солнцу был, вероятно, упоминаемый в «Слове...» Даждьбог.
У некоторых древних народов само солнце почиталось как божество. Обычно такое представление имело место, когда особа царя очень высоко чтилась и была в высшей степени священной.
У древнего народа хеттов (Малая Азия) царь именовал себя «мое солнечное божество» и объезжал свои владения подобно солнцу с востока на запад (ср. хождение священника в древности внутри церкви «посолону» во время каждения).
Правители империи инков в Ю. Америке (до прихода туда европейцев) считали себя детьми солнца.
Япония — «страна восходящего солнца», а император — сын солнца.
Людовик Четырнадцатый (Франция, 17 век) — «король-солнце».
В русском фольклоре распространено сравнение князя с солнцем.
В древнерусских книгах сравнение князя с солнцем вполне обычно, а заход солнца или его затмение сопоставляется с болезнью князя, поражением в бою или смертью (князь Игорь в «Слове...»).
Любящие люди иногда говорят друг другу «солнышко», «золотце», а это характерные символы и царя. А почему эти символы перешли в бытовую среду, станет понятнее, если вспомнить, что при старинных обрядах венчания молодых величали «князем» и «княгинею», так как они — основатели нового рода, а князь/царь считался более всего приобщенным к предкам — основателям рода, и иному миру. Почему князь и царь связаны с предками? Потому что князь или царь принадлежат самому древнему роду и имеют самую близкую связь с предками («передними») и иным миром. Почитание князя и царя на Руси было тем больше, чем древнее был его род. Так, Иван Грозный стремился доказать, что он ведет происхождение не только от Рюрика, но и от римского императора Августа (1 век до н. э.—1 век н. э.), и даже от вавилонского царя Навуходоносора, жившего за 1000 лет до Ивана Грозного.
Солнце в виде символа встречается в церковно-христианской литературе. Так, Христос нередко именуется «Солнцем правды». С солнцем и «звездой пресветлой» сравнивается в церковных песнопениях и прп. Сергий Радонежский.
Все значимое, ценное (священное) в этом мире имеет образец в мире ином.
По своему воздействию на человека солнце и царь близки.
Солнце — иномирно, потому что недоступно (священное всегда отделено), хотя и зримо (в отличие от христианских представлений о природе иного мира). Оно идет постоянным путем: неизменное — признак иного мира. На солнце нельзя свободно смотреть (отделенность священного). Оно животворит; от него зависят жизнь и смерть.
Теми же признаками наделена власть: недоступность, неизменность (ритуальность), животворящая сила (царь в древности — повелитель природных стихий; царь «все может», отсюда «он во всем виноват»: неурожай и голод в течение ряда лет в начале 17 века связывали с виной царя Бориса Годунова).