Сакральное пространство литературы: восхождение к истине
На первый взгляд, сама постановка вопроса кажется странной. Литература, как явление не материальное, с трудом соотносится в нашем сознании с понятием пространства. Но стоит лишь вспомнить свое любимое стихотворение или открыть любимый роман, как тотчас наше воображение переносит нас в иной, особый мир - мир литературных образов...
"Поэт в России больше чем поэт..."
В России литература давно уже не относится только к сфере искусства, перестала быть только творческим процессом. С древних времен занятие литературой приравнивали к священнодействию. Человек, посвятивший себя служению художественному слову, одновременно с этим взваливал на свои плечи и всю полноту ответственности за судьбу отечества и всех людей. Во все времена на писателя смотрели как на "совесть народа", "глашатая Истины", "проповедника Добра". К мнению писателей прислушивались, их примеру следовали, имена многих из них становились символом эпохи.
Литература, становясь средством воспитания человека, инструментом его внутреннего преображения, одновременно превращалась в священный центр всей русской культуры.
Поэт, писатель - это человек, стоящий между двумя мирами, тонко чувствующий границу, отделяющую нас от Невидимого. В любую минуту он готов отодвинуть завесу и открыть для всех окно в иной мир - мир Божественный, мир, в котором живут идеи, мечты и архетипы. Поэты и писатели - проводники всего чистого, светлого, вечного. Через них люди имеют возможность познавать божественные законы. Но их усилия будут напрасны без Читателя, умеющего услышать и увидеть эти законы, без его искреннего желания учиться, восходя на те духовные высоты, к которым зовет нас подлинная литература.
«Плывет... Куда ж нам плыть?»
Только усилия Души и Сердца читателя открывают перед ним священное пространство литературы, помогают найти ответы на вечные вопросы о смысле существования.
Сакральное пространство в сюжетной ткани произведения открывается всякий раз, когда читатель вместе с героем начинает слышать «голос неба», в тот момент, когда осознает необходимость соизмерять свои шаги с «Божественным законом», оценивать себя и свои поступки критериями «Высшей Правды».
В любом хорошем литературном произведении обязательно есть два полюса: «верх» и «низ», «вертикальное» и «горизонтальное». С одной стороны земное, повседневное, обыденное, с другой небесное, вечное, значимое. По закону сохранения человек не может одинаково присутствовать и там, и там. Чем больше он поглощен земным и обыденным, тем меньше у него шансов прикоснуться к небесному и вечному, а значит, меньше возможности постичь, осознать свой Путь, свою Миссию в этом мире. Дорога к священному центру в литературе - это путь обретения смысла жизни героем (а значит и читателем), путь испытаний и внутренних перемен. Однажды добравшись до сердца священного пространства, ни герой, ни читатель уже не смогут оставаться такими же, какими были. Воспоминания о минутах сопричастности Священному будут давать силы к новым шагам и укажут верное направление, чтобы не сбиться с избранного пути.
Для примера достаточно вспомнить хорошо всем известную сцену из "Войны и мира" Л.Н. Толстого.
"Небо Аустерлица"
«Он раскрыл глаза, надеясь увидеть, чем кончилась борьба французов с артиллеристами. Но он ничего не видел. Над ним не было ничего уже, кроме неба, - высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нему серыми облаками. "Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал - подумал князь Андрей, - не так, как мы бежали, кричали и дрались... Как же я не видел прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, упокоения. И слава богу!.."»
Это мгновенное озарение, посетившее князя Андрея, скоро исчезнет, уступив место обычному для него скепсису и неверию. Но и в серости будней, стоит только затеплиться надежде, князь вновь и вновь мысленно будет обращаться к Небу Аустерлица, чтобы постепенно, шаг за шагом открывать себя и смысл своей жизни. Так оно было и в знаменитой сцене "на переправе":
"Ежели есть бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель... Надо жить, надо любить, надо верить, - говорил Пьер, - что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там, во всем (он указал на небо).
Князь Андрей вздохнул и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но все робкое лицо Пьера.
Выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз после Аустерлица он увидел то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе".
Чтобы оказаться в "Священном пространстве", герою необходимо чем-то пожертвовать, отказаться от всего внешнего, преходящего, наносного. Только после этого ему откроются врата, отделяющие повседневность от особых моментов жизни. На поле Аустерлица сама судьба дает князю Андрею шанс "увидеть небо". На переправе уже он сам жертвует своими убеждениями, чтобы услышать своего друга (а значит, Судьбу). Узнать об этом можно хотя бы "по особому блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея..." и по тому "лучистому, детскому, нежному взгляду", который не оставляет сомнений в его искренности.