Сквозь пелену песка: древнеегипетские образы в коптском христианстве
Зачем разбили мы кумиры их, Зачем изгнали их из древних храмов? Изгнание для них не стало смертью...
Константинос Кавафис
Глядя на величественные храмы и устремленные в бесконечность времени лики статуй богов и царей, невольно задаешься вопросом: неужели та духовная традиция, которая дала жизнь богатейшей в мире цивилизации, Стране Кемет, вечной земле Египта, навсегда умолкла, растворившись в раскаленном мареве безжизненных песков пустыни?
Вам, вероятно, доводилось слышать о существовании в современном Египте христианского населения — коптов. Христианство получило распространение в Египте уже в III — IV веках, хотя первые общины стали появляться начиная с I века. Происхождение же наименования «копт» восходит к слову «кубт», которое является арабской транскрипцией греческого слова «aiguptios», «египтянин». Именно так арабские завоеватели стали именовать местное египетское население, в большинстве своем христиан.
Коптский язык (многие слова которого сохранились со времен фараонов, и в алфавите которого присутствуют семь демотических знаков) можно с полным правом назвать наследником древнеегипетского. Благодаря тому, что в коптском языке присутствуют огласовки, современные филологи получили возможность реконструировать звучание некоторых древнеегипетских слов, проникнуть в тайны умолкнувшего навсегда языка фараонов и их подданных.
В египетском христианстве, особенно в ранний период его истории, велико было влияние древнеегипетских корней. Судить об этом можно хотя бы на примере коптского искусства. Искусство это, будучи изначально метафоричным, стало скорее искусством символов, предусматривающих многообразие истолкований, от историко-культурологических до религиозно-мистических. В раннем коптском искусстве древнеегипетская религиозная символика заимствовалась практически без изменения своего значения. Сказанное относится прежде всего к памятникам, связанным с погребальным обрядом, предназначение которых восходит к центральной в христианстве идее личного спасения, надежде на продолжение жизни и после конца земного существования. Бесспорно, концепция бессмертия души, посмертного воздаяния, наконец, основная в христианстве догма о смерти и воскресении Христа имеет прямые параллели в древнеегипетской и античной религии. Несмотря на то что христианство отринуло языческий обряд мумификации и связанные с ним погребальные ритуалы, концепция бессмертия воплотилась в столь своеобразной форме, как оформление одеяний покойников. Фигурные и орнаментальные изображения на этих одеждах должны были заключать веру в возрождение, в бесконечную загробную жизнь. На коптских тканях неоднократно встречаются знак жизни — анх (получивший новое значение — креста), Око Хора — уаджат, лотос, мистическая лестница. Та же символика появляется и на стелах, которые устанавливались на могилах умерших. На одной из стел Коптского музея в Каире анхи соседствуют с христианским крестом, а изображение небольшой лодочки воскрешает древнейшие представления о странствии умершего по небесному Нилу в ладье солнечного бога Ра.
Египет эллинистический, греко-римский ассоциируется у нас прежде всего со знаменитыми «фаюмскими портретами», получившими свое название по имени Фаюмского оазиса, где были впервые найдены. Они представляют собой портретные изображения, нанесенные восковыми красками (энкаустикой) на небольшие дощечки, которые чаще всего вставлялись в пелены мумии на месте лица умершего. Эти портреты были призваны помочь «душе умершего» Ба достичь тела покойного, дабы тот беспрепятственно попал на райские поля блаженства. Любопытно, что несмотря на то, что древнеегипетские погребальные обряды были отвергнуты приверженцами победившего христианства, художественные традиции и каноны, воплотившиеся в энкаустических портретах из Фаюма, продолжили свое существование в... христианской иконе.
Многие христианские образы имеют прямые древнеегипетские параллели. Одной из парадигм древнеегипетской культуры стал образ богини Исиды, супруги Осириса и матери царственного Хора. Изображения языческой Исиды, склоненной над младенцем Хором, сидящим у нее на коленях, стали источником вдохновения для мастеров, расписывавших христианские храмы. В ранней коптской христианской стенной живописи весьма популярным стал сюжет, представлявший Богоматерь сидящей на троне и кормящей грудью младенца Христа, так называемая Богоматерь Млекопитательница (лат. Maria lactans).
Святой всадник, убивающий поверженного врага, выступающего в образе змея, нечестивого царя или война, взирает на нас с многочисленных коптских икон, росписей храмов, каменных рельефов. Египетским, вернее греко-римским, прототипом подобного сюжета можно назвать изображение Хора в облике всадника с головой сокола, пронзающего копьем Сета в образе крокодила. Этот сюжет, в свою очередь, восходит к многочисленным древнеегипетским изображениям триумфа Хора над Сетом, что символизировало победу порядка над хаосом, извечную борьбу сил света и тьмы. Интересно, что еще в начале XX века египетские христиане рассказывали легенду, будто один святой человек плавал по Нилу на спине у крокодила.
Некоторые древнеегипетские мотивы через коптскую и византийскую культуру проникли в западноевропейскую и даже русскую. На русской иконе XVI века из Чудова монастыря изображен св. Христофор в полном воинском облачении, с копьем в правой руке, но... с песьей головой! Как не вспомнить древнеегипетского бога бальзамирования шакалоголового Анубиса, путем многочисленных заимствований и культурных цитат оказавшегося в столь чуждом, на первый взгляд, контексте. Житие коптского св. Меркурия Абу-Сефейна (в переводе с арабского «отца о двух мечах») упоминает о двух святых с собачьей головой — Ахракасе и Аугани, которые верно служили ему и повсюду сопровождали. Эти два святых также изображены на коптской иконе XVIII века из Коптского музея в Каире.
Образ древнеегипетской солнечной птицы Бену, творца мира, духовной сущности — Ба богов Осириса и Ра, символа Утренней Звезды — планеты Венеры, явился одним из составляющих античных и раннехристианских представлений о знаменитом Фениксе. Эта птица, которая сжигает себя, дабы заново возродиться, в христианстве стала символом вечной жизни, постоянного возвращения и бессмертия души.
На уровне «народной» религии связь древнеегипетской и коптской культур прослеживается на примере целого ряда обычаев и традиций. В магических заклинаниях нередко присутствуют образы древней мифологии, сообразуясь с их прямым назначением — победить заклятого врага, дать жизнь ребенку, наложить любовные чары. О смешении в подобных текстах древнеегипетских, античных, эллинистических, иудейских, гностических элементов свидетельствует, например, такой отрывок V — VI веков: «Хор, Хор, Фор, Элоэй, Адонай, Иао, Саваоф, Михаил, Иисус Христос! Помоги нам и дому этому. Аминь». Египтяне начала XX века, как и их далекие предки, полагали, что воды Нила посланы с небес. Народные врачи рекомендовали использовать его воды как средство от всяческих болезней. С июня по октябрь во время ежедневного богослужения произносились молитвы о поднятии многоводного Нила. Существовала и другая молитва: «Пусть упадет на людей тысяча тысяч осадков!»
Уходят в далекое прошлое цивилизации и народы, и на месте былых могущественных империй простираются безжизненные пустоши. Однако как «не горят рукописи», так нельзя уничтожить саму душу культуры. Оглянитесь вокруг: не правда ли, древние боги пристально смотрят на нас сквозь призрачную пелену векового песка пустынь?